Списки погибших на строительстве беломорканала

Повенец. Пустынный Беломорканал и тысячи погибших заключённых

Правозащитный центр «Мемориал» придумал определение «гулагтуризм» — поездки по местам, где находились лагеря для политзаключённых и использовался их труд. Если этот проект будет реализован, то одним из его пунктов станет посёлок городского типа Повенец. Именно отсюда начинается Беломорско-Балтийский канал (сокращённо ББК), который, в основном, строили заключённые Главного управления лагерей и мест заключения. А миллионы советских и постсоветских людей знали Беломорканал только как сигареты, на пачке которых была нарисована его карта.

В Повенце начинается Южный склон (то есть участок) канала с семью гидроузлами — шлюзами, плотинами, дамбами и водоспусками. Все вместе они образуют Повенчанскую лестницу, общий перепад высот которой составляет 70 метров. Строительство всего Беломорканала продолжалось год и 9 месяцев, до августа 1933-го.

По разным данным, во время интенсивных работ по возведению Беломорканала погибло от 12 до 86 тысяч заключённых ГУЛАГа. Лагерное подразделение на стройке называлось «Белбалтлагом». «Каналоармейцы» (а попросту заключённые-строители ББК) проводили работы вручную, используя кирки, топоры и лопаты. Шлюзы проектировались так, чтобы использование бетона было минимальным. Сооружения канала делались из местных валунов и гальки. Условия труда были крайне тяжёлыми: дневная норма значительно превышала разумные пределы, а плохо работавшим заключённым сокращали паёк.

Во время Великой Отечественной войны в Повенце проходили жестокие бои. Канал активно бомбили фашисты, к нему прорывались финские войска. В итоге в декабре 1941 года советские подрывники взорвали шлюз №7, поток воды практически полностью смыл Повенец, а Красная армия отступила. Фарватер Беломорканала стал нейтральной полосой, на его западном берегу финны оставались до 1944 года. После окончания войны канал восстановили, и судоходство по нему продолжается по сей день, если верить интернету. Во время нашего визита в августе 2019 года, в самое туристическое время, ни одно судно не прорезало водную гладь ББК.

В память о строителях Беломорско-Балтийского канала в 2003 году возле шлюза №2 построили церковь святителя Николая. Проект храма разработали архитекторы О.А. Харченко и Е.Ф. Шаповалова, деньги выделили сотрудники «Совета по туризму Санкт-Петербурга» и семья Никифоровых, чья жизнь была связана с Повенцом и Беломорканалом. На площадке перед церковью увековечен и сам Николай Чудотворец.

Буквально в двух минутах езды от шлюза и церкви, на углу улиц Ленина и Копейкина, находится памятник погибшим на строительстве Беломорканала. На сером граните выбита надпись: «Безвинно погибшим на строительстве Беломорканала в 1931-1933 г.», а ниже: «В честь 500-летия образования пос. Повенец». На дужке когда-то висел колокол, но мы его уже не застали. Памятник находится на заросшем пространстве, ограждённом низкой цепью, которое, похоже, когда-то было сквером. Его открыли в 1996 году на средства местной администрации. Судя по нынешнему состоянию мемориала, открытием заботы чиновников и ограничились.

Источник

Беломорканал: стройка на костях заключенных

227 километров водного пути, 19 шлюзов, 12 водоспусков, 51 дамба, 21 миллион кубометров вынутого грунта, 20 месяцев от начала строительства до окончания работ. Все это лишь сухие цифры, характеризующие одну из самых грандиозных строек Советского Союза, Беломорско-Балтийский канал. Но за ними скрываются тысячи безымянных строителей, многие из которых навсегда остались лежать на пустынных берегах и под толщей холодной воды. О них, а также о людях, вдохновивших и воспевших бесчеловечную стройку, и пойдет речь в сегодняшней статье.

От Петра I до Сталина

Дорога через труднопроходимые места русского Севера известна еще с XVI века: именно она соединяла далекий Соловецкий монастырь с Русским царством. Во времена войны со Швецией именно ее по велению Петра I реконструировали для переброски войск и грузов между Белым и Балтийским морем. Осудареву дорогу, как именовали ее в тот период, царь-реформатор планировал превратить в канал, однако при его жизни строительство так и не было начато, а на протяжении последующих двух веков несколько предложенных проектов так и не были реализованы. Сама же дорога оказалась заброшена.

К идее строительства канала вернулись лишь в 1930 году. Новое гидротехническое сооружение имело стратегический характер: в случае войны с Финляндией канал позволял перебрасывать тысячи тонн грузов из Балтийского в Белое, а затем и в Баренцево море и наоборот, что было не под силу железнодорожному транспорту.

Для производства работ 16 ноября 1931 года из состава Соловецкого лагеря особого назначения была выделена отдельная структура, получившая название Белбалтлаг. Численность заключенных на этот момент насчитывалась порядка 64 тысяч человек, и именно они, несмотря на отсутствие утвержденного проекта, приступили к строительству. Непосредственно строительством руководил Нафталий Френкель, один из вдохновителей системы ГУЛага.

Кто хочет быть каналоармейцем?

Кроме стратегических задач перед управлением ГУЛага и ОГПУ встала и идеологическая задача: процесс строительства для прессы должен был предстать не просто использованием подневольного труда, а перековкой уголовных и контрреволюционных элементов при помощи коллективной деятельности. Именно поэтому заключенные получили наименование каналоармейцы (что должно было говорить о важности их работы, схожей с обороной страны красноармейцами), а всю их работу сопровождали различные культурно-просветительские мероприятия: в лагерных бараках выпускались стенгазеты, ставились театральные постановки, что поощрялось руководством.

Но красочные статьи в газетах и вдохновляющие плакаты не могли сгладить самый важный момент – тяжелый труд. Работа по возведению канала в условиях Севера по большей части осуществлялась вручную с применением примитивных инструментов (лопаты, кирки, ломы, тачки) и подручных строительных материалов (камень, древесина, местный грунт из выемок). Практически все участки (порядка 37 км), где отсутствовали местные водотоки, прорывались руками каналоармейцев, численность которых в отдельные месяцы превышала 100 тысяч человек.

За ударный труд наиболее отличившиеся каналоармейцы вознаграждались: им были положены улучшенные пайки, а также гарантировалась амнистия и сокращение срока заключения. Однако основная масса, в первую очередь политические заключенные, довольствовались скудной пищей, состоящей из дешевой баланды и хлеба.

Стройку сопровождала массовая гибель заключенных. Только по официальным данным за 20 месяцев работы на канале погибло свыше 11 тысяч человек, точное количество вряд ли удастся установить, поскольку умершие от изнуряющего труда зарывались невдалеке от объекта в безымянных могилах. Период строительства, совпавший с голодом в СССР, отмечен наибольшем числом жертв среди каналоармейцев, однако этот факт не повлиял на возведение канала, не останавливавшееся ни на день.

Награды для «героев»

Строительство канала было завершено 20 июня 1933 года, после чего он получил имя Иосифа Сталина. Уже в июле для приемки на объект прибыл лично вождь в сопровождении Климента Ворошилова и Сергея Кирова, однако они остались не удовлетворены: канал показался им мелким и узким.

Но, несмотря на разочарование заказчиков, 2 августа 1933 года состоялось официальное открытие, а с 4 августа началась амнистия. Свободу обрели сразу 12484 заключенных, а почти 60 тысячам были сокращены сроки. Награды были осыпаны организаторы стройки, среди которых непосредственный руководитель Нафталий Френкель, заместитель начальника Беломорстроя Яков Раппопорт, начальник Белбалтлага Семен Фирин и заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. Все они получили ордена Ленина.

Строительство и открытие канала было широко освещено известнейшими советскими писателями, художниками и журналистами. Максим Горький, Алексей Толстой, Валентин Катаев наперебой писали о торжестве социалистической системы перевоспитания заключенных, ударном труде каналоармейцев и перековке вчерашних преступников. В 1934 году была выпущена коллективная монография «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина», которая в восторженных тонах освещала историю строительства крупного сооружения.

Беломорканал продолжает использоваться и сейчас. После ущерба, нанесенного в годы Великой Отечественной войны, он несколько раз подвергался реконструкции и оставался важной водной артерией, однако после развала СССР его значение постепенно снижается, и сейчас его грузооборот остается крайне низким, а многотысячные жертв отмечены несколькими памятниками, возведенными на берегах.

В дальнейшем идеологи и руководители строительства имели разную судьбу: если Френкель и Раппопорт получили генеральские чины и прожили долгую жизнь, то Фирин, Ягода, Берман и прочие «герои» стройки оказались репрессированы и расстреляны. Сам же канал в 1961 в ходе борьбы с культом личности Сталина был лишен имени вождя.

Источник

85 лет назад на строительстве Беломорканала погибли десятки тысяч человек. Теперь он никому не нужен

Попасть на строительство Беломорканала было несложно. Сергея Шварсалона туда отправили за журналистскую деятельность. Будучи редактором иностранного отдела в «Красной газете», он в 1932 году пропустил в печать аналитическую заметку, в которой говорилось, что Германия собирается нарушить Версальский договор и напасть на СССР. За недосмотр Шварсалон получил 10 лет лагерей. Сам автор заметки «куда-то пропал».

Публикация в газете изменила жизнь не только сотрудников редакции, но и их родственников. Вскоре после приговора Шварсалона его приемный сын, студент Института гражданского флота Михаил Григорович, рассказал однокурснику о несправедливом аресте своего отчима. Тот написал на приятеля донос.

Это настоящая причина ареста. Формальная — 20-летний Григорович декламировал антисоветское стихотворение во время практики на заводе «Красный Октябрь». Стихотворение (Григорович подчеркивает, что оно было лишь частью веселого попурри) звучит так: «Карл Маркс, политик-эконом, / Нам всем достаточно знаком. / Он был в Германии рожден / И где-то тихо схоронен». Также Григорович признал, что рассказывал и другие антисоветские анекдоты.

Пасынка Шварсалона осудили по статье 58.10 — «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений». Ему хотели дать пять лет лагерей, но в итоге приговор смягчили до трех. Вместе с ним сроки получили еще два студента, в протоколе все они названы группой антисоветчиков. Свидетелем по делу выступал однокурсник, написавший донос. Григоровича сослали туда же, куда и отчима, — на строительство Беломорско-Балтийского канала (ББК).

Спустя 24 года Михаил Григорович захочет построить около своего дома в Повенце забор и утеплить корове Зорьке сарай. Сыну Леше он скажет взять с собой молоток и ножовку, и они поедут на канал — разбирать на дощечки один из лагерных бараков, которые строил и в которых жил сам Михаил вместе с другими заключенными-строителями. Беломорканал определил всю жизнь Михаила и его сына Алексея, однако в семье о заключении и работе на ББК говорить было не принято.

Беломорские «Форды»

Барак, в котором на Беломорканале жил Григорович, был наполовину погружен в землю — так теплее. Жилища — 50 метров в длину и восемь в ширину, одна дверь, два окна без стекол (в дыры забивали одежду) — строили сами заключенные из сырых сосновых досок. Порой в щели между досками пролезал кулак. В бараке стояли двухэтажные нары, на которых спали порядка 300 человек.

Каждую ночь в бараках топили буржуйки — днем это делать запрещали. Над печкой, как вспоминал бывший заключенный лагеря на ББК Иван Солоневич, всегда сушилось «бесконечное и безымянное вшивое тряпье — все, чем только можно обмотать человеческое тело, лишенное обычной человеческой одежды». Буржуйка не могла полностью протопить помещение, полное щелей, в десяти метрах от нее замерзала вода. Лучшие места у печи занимали блатные уголовные элементы, но под утро мерзли все.

Заключенных будили в половине шестого — на завтрак всегда была ячменная каша. После десяти часов работы вставали в очередь, чтобы получить талоны на хлеб и обед. Потом — в очередь за обедом. «Пообедав, мы заваливались спать, тесно прижавшись друг к другу, накрывались всем, что у нас было, и засыпали как убитые, без всяких снов», — вспоминает Солоневич.

Беломорканал длиной 227 километров соединил Белое море и Онежское озеро, сократив путь от Архангельска до Ленинграда в четыре раза. Чтобы сделать это, потребовалось прорыть 37 километров и построить 19 шлюзов, 15 плотин и 49 дамб. Все это осуществлялось вручную: техники не было, основные орудия труда — лопата и деревянная тачка, которых на канале было порядка 70 тысяч, а также «беломорские „Форды“» — деревянные платформы с четырьмя колесами для перевозки крупных валунов. Рабочие валили дерево, копали и бурили землю, долбили скалу. К «топчаку» — огромному деревянному колесу, внутри которого, как белки, топтались заключенные, — привязывали молот, которым забивали в землю сваи: 10 ударов в час, полторы сваи в день, всего пять тысяч. Похожим способом топтали топчак рабы в Древнем Египте для орошения полей.

Как указывает Константин Гнетнев в книге «Беломорканал: времена и судьбы», о необходимости создания подобного канала говорил еще Петр I — в то время торговцы просто протаскивали суда волоком по суше. Сталину, как объяснял историк Юрий Моруков, канал был необходим для создания Северного флота: нужно было перебрасывать в Белое море корабли малого и среднего водоизмещения, которые просто технически не могли выдержать 17-дневный переход вокруг Скандинавии. Строили в сжатые сроки — за 20 месяцев — и максимально дешево: это была первая большая советская стройка, осуществленная прежде всего силами заключенных. Согласно Историко-этимологическому толковому словарю преступного мира, именно на ББК появилось слово «зэк», то есть «з/к» — «заключенный-каналоармеец».

Если заключенный работник не выполнял норму, он получал меньше еды. Из-за этого люди слабели, работали еще хуже и попадали в «слабосилку» — отделение лагеря для тех, «кто уже совсем валится с ног от голода или от перенесенной болезни». Там, как указывает Солоневич, давали 600 граммов хлеба и отправляли на легкую и ненормированную работу. Обычно заключенный проходил через слабосилку три раза за срок. Каждый раз выздоравливать было труднее — считалось, «что после третьей слабосилки выживают только исключительно крепкие люди».

За перевыполнение нормы труда можно было получить лишнее блюдо за обедом или килограмм хлеба. Ударники даже имели право выбрать себе еду на следующий день. За уклонение от работ или приписки (то есть «туфту» — это еще одно слово, появившееся в русском языке благодаря ББК) увеличивали срок заключения или расстреливали. Как пишет Энн Эпплбаум в своем исследовании «ГУЛАГ», порой казненных вывешивали на стенах канала.

Урки и штурм

Каждый год на Беломорканал привозили десятки тысяч зэков — постоянно там работали 126 тысяч человек, из которых 115 тысяч были заключенными. Больше половины из них были осуждены по политическим статьям; работали на канале и «спецпереселенцы» — раскулаченные крестьяне, которых порой ссылали целыми деревнями, и вольнонаемные рабочие (их, впрочем, было всего около 5% от общего числа строителей).

Уголовников на канале называли урками. Они жили в каждом бараке, держали в страхе других заключенных, часто воровали. Лагерное начальство одобряло такое поведение, поскольку урки поддерживали дисциплину. «Урки в бараке — это хуже холода, тесноты, вшей и клопов. Вы уходите на работу, ваши вещи и ваше продовольствие остаются в бараке, вместе с вещами и продовольствием ухитряется остаться какой-нибудь урка. Вы возвращаетесь — и ни вещей, ни продовольствия, ни урки, — вспоминал публицист и бывший заключенный Иван Солоневич. — Через день-два урка появляется. Ваше продовольствие съедено, ваши вещи пропиты, но в этом пропитии принимали участие не только урки, но и кто-то из местного актива — начальник колонны, статистик, кто-нибудь из УРЧ (учетно-распределительной части) и прочее. Словом, взывать вам не к кому и просить о расследовании тоже некого».

От подобной жизни зэки часто сбегали. Пойманных расстреливали, а соседей сбежавшего по нарам отправляли в изолятор и прибавляли срок за содействие или недонесение. В 1930 году на советско-финской границе поймали 1174 нарушителя. Годом позже, когда началось строительство канала, в два раза больше, а в 1932-м — уже в семь раз больше.

По официальным данным, на строительстве Беломорканала погибли 12 300 человек. Историки говорят о 50 тысячах погибших. Глава Карельского «Мемориала» Юрий Дмитриев приводит цифру в 86 тысяч человек. Больше всего жертв было в 1933-м, на последнем году строительства, из-за аврала перед сдачей канала. В январе выяснилось, что участок между седьмым и восьмым шлюзами абсолютно не готов, хотя на бумаге работы были выполнены. За четыре месяца строителям нужно было прорубить в сплошной скале шесть с половиной километров. 30 тысяч зэков работали в три смены и спали на участке у костров. По оценке Дмитриева, во время «штурма», как назвали те работы, погибли от 8 до 10 тысяч строителей.

Беломорканал и пропаганда

Перековка

Журналиста и дипломата Сергея Шварсалона, когда он приехал на Беломорканал, определили в лагерную газету «Перековка». Называлась она так, потому что работа на канале должна перевоспитать заключенных. На ББК была богатая культурная жизнь: здесь не только издавали газету, но и показывали спектакли, а также работал собственный оркестр и агитбригады; все это — силами заключенных. «Декорации строились отличные, костюмы шились настоящие, добротные, по эскизам художника. Освещение, как в любом столичном театре, под руководством специалистов высокого класса. И все остальные атрибуты — звонки, гонг, занавес, увертюры и пр. и пр. — все настоящее, как в „вольном“ театре», — пишет Вацлав Дворжецкий, впоследствии народный артист РСФСР. Сотрудников театра за любое нарушение режима отправляли в карцер или переводили на общие работы. По территории ходить запрещали — только организованно: из барака в театр и обратно.

Михаил Григорович, которого осудили за шутку про Карла Маркса, работал на канале инженером гидросооружений. В 1935-м, спустя два года после окончания строительства, он, будучи заключенным, составил для ББК первую лоцию — по сути инструкцию по прохождению канала, в которой указан правильный путь и возможные опасности.

Когда в 1933 году канал был готов, 60 тысячам заключенных сократили сроки обвинения. Некоторых освободили и наградили орденами. Остальные остались в лагере и в обязательном порядке работали на канале, который они же и строили. Григорович, освобожденный в 1937 году, тоже продолжил работать на ББК — под его редакцией выпустили не одно издание лоций. Позже Михаила повторно осудили и сослали в лагерь в Воркуте. После освобождения он снова поехал на Беломорканал. К нему — бывшему заключенному — ходили советоваться о прохождении канала капитаны военных и торговых кораблей. На канале Григорович познакомился с будущей женой, вместе с которой они воспитали сына Алексея и двух дочерей. «Канал исковеркал ему всю жизнь, но отец не мог жить без Беломора, канал — это и была его жизнь, — вспоминает об отце Алексей Григорович. — Сказать, что он его любил, — это ничего не сказать».

Алексею Григоровичу недавно исполнилось 70. Он живет в Петрозаводске, но на ББК приезжает каждый месяц — потому что «тянет». С каналом связана вся история его семьи: помимо отца и отчима, сюда отправили деда Алексея по материнской линии. Впрочем, как и отец, Григорович канал любит и сердится, когда о нем говорят плохо. Особенно он зол на Солженицына — его «Архипелаг ГУЛАГ» Григорович называет «художественным исследованием в кавычках». «Это пример того, что может получиться, когда человек берется описывать то, о чем имеет смутное представление, — рассуждает Григорович. — Да еще пытается выполнить чей-то заказ». (В «Архипелаге» Солженицын описывает «запретные зоны» и «сонную охрану» уже построенного ББК: «Там, где 30 тысяч человек не спали ночью, — теперь и днем все спят».)

Михаил Григорович до конца жизни хотел доказать, что он не виноват, и в итоге добился своего. В 1960 году его реабилитировали за вторую посадку — по той же 58-й статье Григорович провел 10 лет в лагерях в Коми. На то, чтобы отменили первый приговор, закончившийся поездкой на Беломорканал, ушло еще почти три десятилетия. Это случилось в 1988-м; Григоровичу было уже 75, через пять лет он умер.

Чертов остров

«Я, когда землю вывожу с огорода, постоянно нахожу пилюли не пилюли — целые колбы стеклянные, в которых налита какая-то водичка. Находил и сапоги зэковские — у них подошва не такая, как сейчас делают, а на гвоздях медных. Недавно еще собака принесла бедренную косточку человека», — рассказывает Слава Приходчюк. Он прожил всю жизнь в поселке при седьмом шлюзе Беломорканала. За домом мужчины раньше стояли лагерные бараки и здание санчасти Беломорканала, от которой и остались пилюли с лекарствами.

Седьмой шлюз и поселок при нем (названия у него нет, как и у других поселков при шлюзах) находятся на Чертовом острове — так его назвали то ли потому, что финны во время войны не смогли его взять, то ли потому, что раньше здесь не росли деревья. Сейчас деревьев много — поселок окружен лесом, окна во многих домах забиты, днем на улицах никого. Над ровным полем белых сугробов натянута волейбольная сетка. Рядом стоит покосившаяся деревянная автобусная остановка. Всюду лают собаки, но близко не подходят — боятся.

В 1980-х в поселке жили 300 человек, сейчас — в десять раз меньше. В деревне 15 жилых домов, большинство из которых признаны аварийными, государство их не обслуживает, и жители платят только за свет. Во многих домах заселена лишь половина или треть дома — соседи уехали. Те, кто остался, живут без водопровода. Воду возят на ржавых финских санях с канала или из колодца, а печь топят по несколько раз в день. Магазин и медпункт в поселке закрылись пять и шесть лет назад. Школа еще раньше. Общественная баня горела два раза, и два раза ее отстраивали местные. После третьего пожара строить не стали, и теперь жители ходят париться друг к другу в гости.

Вокруг домов — еловый лес, из которого порой выходят дикие животные. «Ночью я услышал, что на улице лают собаки, — вспоминает местный житель Николай Визитов. — Выбегаю в трусах и одной короткой куртке — там волки. Я начал кидаться в них снежками. А они соседской собаке шею грызли. Волк и на меня пытался полезть, но я как на него заорал — он испугался и убежал. Собака та выжила, но потом одичала и стала кидаться на хозяина. Он ее и пристрелил». Снимали тут на телефон и медведей, которые подходят к калиткам.

До ближайшего магазина в поселке Повенец ехать 20 минут на машине по ледяной дороге. Раньше туда ходил автобус, но его давно отменили — теперь добраться можно только в шесть утра и в пять вечера на «буханке», которая возит рабочих на шлюз. До Медвежьегорска, ближайшего места, где принимает врач, ехать час (автобусы из Повенца ходят раз в два часа), причем скорая помощь в поселок не ездит — далеко.

Подобные небольшие деревни есть почти возле каждого шлюза — они расположены в лесу и почти отрезаны от остального мира: дорога плохая, а общественного транспорта почти нет. Живут в поселках работники канала и пенсионеры; в некоторых уже остались одни дачи, другие и вовсе заброшены. Раньше на месте этих деревень находились лагерные пункты, поэтому вдоль всего канала разбросаны могилы его строителей.

Большинство жителей поселка при седьмом шлюзе узнали, что живут рядом с кладбищем, только в 2003 году, когда двое мужчин из Петербурга приехали устанавливать надгробие своему деду. В итоге, по мнению главы карельского «Мемориала» Дмитриева, памятный знак установили не совсем верно — в 500 метрах от правильного места. Сейчас на месте кладбища растут высокие снежные елки и лежат двухметровые сугробы. Здесь похоронены 500 человек, и это далеко не самое крупное захоронение: у шлюза номер восемь, по словам Дмитриева, находится кладбище на 10 тысяч человек. Нашел его историк больше десяти лет назад. «Меня собака привела к этому месту. Рядом с норой — горы песка, рядом косточки чьи-то лежат, ну, думаю, может, зверь какой. А когда в следующий мой приход череп оттуда выкатился, я уж понял, чьи тут кости», — рассказывал изданию «7×7» местный житель, который помог Дмитриеву в поисках. Под землей и камнями люди лежали в деревянных ящиках без крышки. Лежали без одежды — «валетом», а сверху были засыпаны небольшим слоем песка.

Всего шлюзов на ББК 19; по оценке Дмитриева, в среднем около каждого — могилы тысячи человек. Достоверно известно о пяти кладбищах; остальные пока не найдены. «Государство ничего не делает по поиску и оформлению этих кладбищ. Почему? Я не знаю, это не ко мне вопрос, это вопрос к гаранту [Конституции]. Я над этим вопросом в свое время думал и после этого пришлось еще 13 месяцев думать», — рассказывает «Медузе» Дмитриев, который больше года провел в следственном изоляторе. По словам историка, даже найденные захоронения тяжело оформить официально, потому что местная администрация не хочет выводить территорию кладбищ из реестра землепользования.

Деревня чахнет

Все жители поселка при седьмом шлюзе либо работают на шлюзе, либо не работают вовсе. Слава поначалу охранял шлюз, потом служил конюхом и плотником. Пять лет назад его уволили — соседи говорят, что он вышел из отпуска позже, чем должен был; сам мужчина утверждает: уволили за то, что, наоборот, вышел из отпуска раньше. Найти другую работу ни в поселке, ни в Повенце, ни в Медвежьегорске ему так и не удалось. Теперь он работает «по всей России» — «подхалтуривает» на строительстве; например, в ноябре пилил лес на границе с Финляндией.

Молчанов тоже всю жизнь прожил и работал на канале. Сейчас он на пенсии. Возле его небольшого дома возвышается еще один огромный, похожий на гостиницу. На первом этаже — кухня и гараж, на втором — «залы», на третьем чердак и два длинных балкона. Дом этот мужчина строит без какой-либо посторонней помощи уже 20 лет из ста кубометров леса, которые бесплатно выдали его репрессированной матери после реабилитации.

«Строительство — это ошибки молодости. В то время ни у кого таких больших домов не было, вот я и решил сделать не как у всех. В былое время люди специально сюда приезжали, чтобы сфотографировать мой дом», — вспоминает Молчанов. В последние годы он свое хобби забросил: «Дострою, не дострою — какая теперь разница?»

Мужчина в сомбреро

В свое время Беломорканал сильно повлиял на развитие карельских городов и деревень. Благодаря ему Медвежьегорск и Сегежа приобрели статус города, а Надвоицы стали поселком городского типа. Впоследствии в Надвоицах построили алюминиевый завод, который в 2003 году купил Олег Дерипаска; вскоре у завода возникли проблемы, и с тех пор из 12 тысяч населения в городе осталось чуть больше половины. В декабре 2017-го на базе Надвоицкого алюминиевого завода решили создать дата-центр для добычи криптовалют.

После окончания строительства канала в Карелии был создан Беломоро-Балтийский комбинат, цель которого состояла в освоении канала: вокруг него, как писал Солоневич, возникли лесоразработки, каменоломни, фабрики и даже собственная верфь — получилось «королевство с территорией от Петрозаводска до Мурманска». Работали на них все те же заключенные плюс местные жители — комбинат в 1930-х трудоустроил четверть населения Карелии, а уже в 1941 году был закрыт навсегда из-за войны.

В XXI веке постепенно перестает быть нужным и сам канал. Еще в 1984 году он в сутки пропускал 25 судов — и шлюзы никогда не пустовали. Сейчас бывают дни, когда не проходит ни одного корабля. Объем грузоперевозок за последние 30 лет сократился в 16 раз. По словам исполняющего обязанности руководителя администрации Беломорско-Онежского бассейна Анатолия Серова, сегодня канал загружен на 15%. Виной тому «общая ситуация в экономике», а также то, что многим компаниям выгоднее доставлять груз по железной или автомобильной дороге, нежели по каналу, который к тому же работает только летом.

Начальник 11-го шлюза, седой мужчина невысокого роста Александр Малик рассказывает, что на работе решает сканворды и порой скучает. Работать он устал — но изредка канал еще способен его удивить. Например, так случилось прошлым летом. «Подходит белая блестящая яхта — шикарная, прям как у буржуев, — вспоминает Малик (в 1980-х в Беломорканал не пускали даже пассажирские суда с туристами — не то что яхты; теперь именно туристические корабли составляют значительную часть потока). — На палубе никого. Вообще никого. Только один пожилой мужчина, лет под 70, сидит. В сомбреро и белых чистых носках. И элегантно отвешивает мне поклон».

Два кулака и три лампочки

В поселке при седьмом шлюзе никто не держит скот и мало кто занимается огородом, зато многие рыбачат. Рыбалка — это второй, если не первый, по популярности источник заработка в поселках и Медвежьегорске. Николай Вороновский работает сторожем на третьем шлюзе и получает 12 тысяч рублей в месяц; его сын Петр — начальник шлюза и получает 20 тысяч; но на ловле ряпушки мужчины зарабатывают в разы больше. Впрочем, откладывать, по их словам, все равно не получается. «Я за всю жизнь так и не съездил на море. И внуков не свозил», — сетует Николай, добавляя, что Белое море не считается, потому что на нем «делать нечего».

В свободное время большинство жителей поселков вдоль канала смотрят телевизор. Самый возрастной житель поселка при шлюзе номер семь, 70-летний Леонид Корбут, больше всего любит сериалы про бандитов и другие программы на НТВ. «Если что по телевизору показывают, значит, не врут — просто так не будут показывать», — говорит мужчина. Также Леонид любит смотреть «Что? Где? Когда?» и угадывать ответы вместе со знатоками. Корбут хочет отправить на программу вопрос «Как назывался первый пароход, прошедший по Беломорканалу?» и выиграть миллион. Но пока не отправляет, потому что не может вспомнить ответ.

Там же работал и их сын. Корбут сменил много специальностей на канале, но интереснее всего было работать водителем автобуса — возить пьяных рабочих из Повенца на шлюзы и обратно. «Они как сядут в автобус, так заквасят». «Квасил» и сам Леонид. «У моего прораба организм могучий был. Мог напиться, 20 минут поспать — и бодрый, как будто не было ничего. А пил стеклоочиститель, — вспоминает пенсионер. — Раньше все пили, даже когда 7-й шлюз бетонировали, пили — главное, чтоб работали. И я, бывало, на автобусе пьяным ездил». Кроме водителя автобуса Леонид работал также на буксировщике — таскал доки с подводными лодками, рабочим на шлюзе, аквалангистом, мотористом, боцманом, рулевым.

Сейчас Корбут получает прибавку к пенсии как политически репрессированный (ими считаются в том числе дети, находившиеся вместе с репрессированными родителями) — 700 рублей в месяц. Но на жизнь этого все равно не хватает. Пенсионер боится выезжать за пределы поселка, потому что его могут поймать гаишники — ему не хватило денег, чтобы продлить страховку на свою машину. Последние пять лет судебные приставы каждый месяц списывают со счета Корбута четыре тысячи рублей за то, что он вовремя не погасил кредит. Когда отдаст полностью, точно не знает — «вроде бы в следующем месяце». На что ему нужны были деньги, Леонид тоже не помнит — «тут хоть на что бери, все равно не хватит». (На кредиты живет большинство жителей Беломорканала. В одном из домов при 11-м шлюзе мужчина и женщина отказались пускать в дом корреспондентов «Медузы», приняв их за коллекторов.)

Последние 30 лет Корбут подрабатывает тем, что летом переправляет рыбаков на другой берег Беломорканала. Денег не берет, но просит присылать ему лотерейные билеты «Русское лото». В год присылают билетов 30.

На крыше дома Корбута развевается большой желто-синий флаг ЛДПР: мужчина поддерживает Владимира Жириновского, а его партия ежегодно жителям Карелии раздает подарки. За ними Корбут специально ездит в Медвежьегорск — футболки, значки, кепки и флаги привозят жителям на поезде и дарят прямо на платформе.

Дочь Корбута Ольга Мансурова последние три года пытается сделать жизнь поселка лучше и пишет в местные администрации письма, которые помогает составлять и передавать помощник депутата карельского парламента от ЛДПР Игорь Бачинский. В 2017-м Ольга даже звонила на прямую линию с Путиным, но ее вопрос не прозвучал. Мансурова пытается решить три проблемы: вернуть в поселок магазин, вернуть регулярные рейсы общественного транспорта и установить в поселке освещение — долгое время здесь не работал ни один фонарь. Ольга собирала подписи местных жителей и писала письма, но полтора года получала от чиновников отписки.

Осенью 2017-го ей все-таки удалось добиться своего: на столбах электропередачи в поселке при седьмом шлюзе загорелись три лампочки. Горят они только утром и вечером — после полуночи здесь наступает абсолютная темнота.

Андрей Яковлев, Екатерина Балабан, Карелия

Источники: Константин Гнетев «Беломорканал: времена и судьбы», Вацлав Дворжецкий «Пути больших этапов: Записки актера», Ирина Овчинникова «ГУЛАГ и люди», Иван Солоневич «Россия в концлагере», Иван Чухин «Каналоармейцы: История строительства Беломорканала», Энн Эпплбаум «ГУЛАГ»

Источник